А.М. Жемчужников. Стихотворения

М.: Советская Россия, 1988. – 334 с.

АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ ЖЕМЧУЖНИКОВ (1821—1908)

Назовите имя Козьмы Пруткова, и многие вспомнят пару знаменитых афоризмов, например: «Никто не обнимет необъятного» или «Если хочешь быть счастливым, будь им»… «Сочинения» Пруткова переиздаются на протяжении уже ста лет. О Козьме много написано. Не обойдены вниманием и литераторы, предпринявшие уникальную мистификацию, — братья Алексей, Владимир и Александр Жемчужниковы и Алексей Константинович Толстой, приходившийся Жемчужниковым двоюродным братом по материнской линии. Но если крупный поэт, прозаик А. К. Толстой известен и сегодня достаточно широко, то имя второго значительного поэта из «компании Пруткова» — Алексея Михайловича Жемчужникова — знакомо ныне читателю лишь благодаря Козьме. А он был не только «капельмейстером», то есть руководителем оркестра, дирижером создателей сочинений Козьмы Пруткова. Более полувека, хотя и с перерывами, его стихи появлялись на страницах демократических и либеральных периодических изданий. Он не спешил выходить к читателю с книгою и сделал это лишь на 71-м году жизни. Правда, это был двухтомник, сразу заставивший говорить о его самобытной и многоголосой музе. Многочисленные рецензенты называли поэта «последним могиканом идейной поэзии», «маститым поэтом-гражданином», «певцом гражданской чести», «уцелевшим колоссом доброй старой русской литературной нивы». Свою статью о нем, вышедшую в 1900 году в журнале «Вестник воспитания», молодой Иван Бунин назвал «Поэт-гуманист». Одновременно с Л.Н. Толстым, А.П. Чеховым, В.Г. Короленко Жемчужников избирается в 1900 году почетным академиком Петербургской Академии наук.

Однако что же известно о нем сейчас тем, кто не склонен охотиться за библиографическими редкостями? Именно таковыми стали две его книги, появившиеся в наше время: скромное «Избранное», изданное в 1959 году в Тамбове стараниями журналиста Б. Илешина, и солидный, с предисловием Е. Покусаева том в Большой серии «Библиотеки поэта», вышедший двадцать пять лет назад. В эти годы стихи Жемчужникова стали включаться в различные антологии, но уже в 1971 году литературовед А.Ф. Захаркин писал: «Этот значительный поэт «выпал» из вузовских курсов. И даже в академической 10-томной «Истории русской литературы» он упоминается только как участник кружка Козьмы Пруткова»1.

Алексея Михайловича никак нельзя назвать человеком торопливым. Но это не значит, что и мы, так-то не торопясь, должны держать в тени поэта, с именем которого были связаны значительные достижения демократического крыла русской литературы.

***
Алексей Михайлович Жемчужников родился 10 февраля 1821 года в местечке Почеп Черниговской губернии. В 1822 году семья Жемчужниковых переехала в родовое имение — деревню Павловку Елецкого уезда Орловской губернии. Отец его — Михаил Николаевич Жемчужников — вначале военный, участник Отечественной войны 1812 года, затем крупный чиновник. Мать — Ольга Алексеевна, в девичестве Перовская, принадлежала к известному роду Разумовских-Перовских, который дал и крупных политических деятелей, и писателей. Ее брат Алексей Алексеевич Перовский известен как писатель Антоний Погорельский, сын ее сестры — Алексей Константинович Толстой. К этому же роду принадлежала Софья Перовская. Как мы знаем, были литературно одарены и сыновья самой Ольги Алексеевны.

Ольга Алексеевна умерла 33 лет от роду, оставив шестерых детей, старшему — Алексею — было 12 лет. Алексею повезло больше братьев: детство и отрочество его прошли на деревенском просторе, при матери. Затем он учится в Первой санкт-петербургской гимназии и поступает
_______
1 Русская речь. — 1971. — № 6.—С. 3.

в Училище правоведения. Он не знал военной муштры, которую в полной мере испытали на себе его братья — Лев, Владимир и Михаил, определенные после смерти матери в Первый кадетский корпус. Один из братьев — Михаил — умер перед самым выпуском из корпуса, не выдержав его сурового режима.

Совсем иная атмосфера была в Училище правоведения, где будущий поэт учился с 1835 по 1841 год. Как писал Жемчужников в «Автобиографическом очерке», эта атмосфера способствовала развитию в воспитанниках Училища «чувства собственного достоинства, человечности и уважения к справедливости, законности, знаниям и просвещению»1. Преподаватели развивали в своих питомцах художественный вкус, поощрялось творчество, в Училище выходил рукописный журнал, в котором сотрудничает и Алексей Жемчужников.

Вероятно, не стоит идеализировать это учебное заведение, тем более что оно коренным образом переменилось всего десять лет спустя, когда там учился будущий поэт Апухтин, но и не отметить его значения в творческой биографии А.М. Жемчужникова невозможно. Достаточно вольные умонастроения, царившие в тот период среди части преподавателей и учеников, безусловно, благотворнейшим образом сказались и на выработке идейной позиции будущего поэта.

Впрочем, обостренное чувство справедливости и неприятие казенщины были унаследованы сыновьями от Михаила Николаевича Жемчужникова. Отец Алексея Михайловича, позволявший себе возражать самому Аракчееву, уйдя в отставку, совершенно отошел от высших кругов. Брат Лев (впоследствии известный художник и автор великолепных мемуаров) в 1848 году грозился перейти на сторону революционных венгров, если его пошлют усмирять их, и всеми правдами и неправдами по выходе из кадетского корпуса добился увольнения от военной службы».
_______
1 Жемчужников А.М. Избранные произведения. — М.; Л., 1963. — С. 63.
2 Л.М. Жемчужников в книге «Мои воспоминания из прошлого» писал: «Я твердо решился не поступать на военную службу и писал письма отцу… Я с полным убеждением и решимостью говорил, что ежели меня отправят против венгров, то я перед всеми перейду к ним, — пусть

Наконец, сам Алексей Михайлович, имевший все возможности сделать блестящую карьеру, увольняется со службы в 37 лет «к немалому удивлению многих… сослуживцев и знакомых», расставшись «и с званием помощника статс-секретаря государственного совета, и с званием камер-юнкера»1 (напомню, что последнее звание сыграло роковую роль в судьбе А.С. Пушкина).

В «Автобиографическом очерке» Жемчужников писал: «Критическое отношение к окружавшему меня обществу заставило меня обернуться задом ко всему прошлому и пойти другой дорогой». Это был не просто уход, а своего рода тихий вызов. Уйти в то время, когда карьера шла в руки, по разумению людей «умеренных и аккуратных», было не только глупо, но и дерзко. В том же «Автобиографическом очерке» Жемчужников объясняет свой уход недостатком данных «для занятия какого-нибудь места» между государственными людьми. Эта мера честности талантливого человека была неприменима к сонму бесчестных и неталантливых, которые занимали места, не соответствуя им, однако утверждали, что «служат Отечеству».

«На своем веку, — писал позднее Жемчужников, — я подмечал не раз, как индифферентность вкрадывается в человека большею частью под личиною «благоразумия и практичности в воззрениях на жизнь», а потом, мало-помалу, превращается в нравственную гангрену, разрушающую одно за другим все лучшие свойства не только сердца, но и ума». «Служить бы рад, прислуживаться тошно» — эта гениальная реплика Чацкого столь много говорит о коренной черте лучшей части русской дворянской интеллигенции ХIХ века. Да, думающие люди того времени хотели Служить, но в ответ на их проекты реформ им предлагали места в департаментах, им предлагали роль колесика в бюрократической машине. Видимость деятельности, а не саму Деятельность.

По выходе в отставку Алексей Михайлович переезжает из Петербурга в Калугу, где жила его сестра Анна, ставшая к тому времени женой
_______
меня расстреливают, — я скорее пойду на защиту их, чем буду сражаться против них». (Цит. по: Жемчужников Л.М. Мои воспоминания из прошлого. — Л., 1971. — С. 62).
1 Жемчужников А.М. Избранные произведения. — С. 62.

калужского губернатора и соученика Жемчужникова по Училищу правоведения В. А. Арцимовича. Калужский период своей жизни поэт впоследствии назовет «светлым праздником». С Виктором Арцимовичем — весьма либеральным губернатором — Жемчужников был близок по взглядам. Но дело не только в этом. Россия жила в преддверии надвигающихся реформ, решения крестьянского вопроса. И этот, главный тогда, русский вопрос в Калуге вместе с Жемчужниковым обсуждали жившие там декабристы Е.П. Оболенский, Г.С. Батеньков, П.Н. Свистунов, С.Н. Кашкин. Круг людей в высшей степени замечательный. Чего стоит один Гавриил Степанович Батеньков, тридцать лет просидевший в одиночном заключении, человек, до глубокой старости сохранивший чистоту и ясность мысли, не растерявший свободолюбивых идеалов молодости, поэт, предвосхитивший искания поэзии XX века.

Когда Батеньков умер, Алексей Михайлович писал своей жене: «Я узнал о смерти Гавриила Степановича Батенькова. Мне очень грустно и как-то не верится, чтобы эта колоссальная сильная личность, так много думавшая и страдавшая, перестала жить…»1 Специально подчеркиваю жемчужниковскую оценку Батенькова. Очевидно, декабрист оказал серьезное воздействие на поэта. Пример жизни этого человека, пример поведения в старческие годы безусловно повлиял на Жемчужникова. В том же письме Алексей Михайлович спрашивает: «Вспоминал ли он обо мне в последние дни своей жизни. Я был бы счастлив, если бы он обо мне вспомнил»2. Как видим, Жемчужников придавал значение не только своему отношению к Батенькову, но и выверял личное поведение по отношению к себе старшего друга.

В год смерти Батенькова (1861) Жемчужникову исполнилось 42 года. За плечами у него был и шумный успех сочинений Козьмы Пруткова, и публикации собственных произведений в «Современнике», «Отечественных записках», «Библиотеке для чтения», «Русском вестнике». Публикации не очень частые, но все-таки достаточные для того, чтобы составить имя в литературных кругах, чтобы и после десятилетнего затем молча-
_______
1 Цит. по: Рабкина Н. «Отчизны внемлем призыванье…» — М., 1976. — С. 246.
2 Там же.

ния его еще помнили, считались с его мнением. Жемчужников не печатается с 1859 по 1869 год и почти не пишет в это время. Не присоединившись ни к одному из литературных направлений, строго оценивая свое дарование, он считает свой поэтический голос слишком слабым на фоне сильно звучащих голосов Некрасова и Фета. Интересно, что его критическая самооценка совпадает в это время с оценкой его таланта Л.Н. Толстым. В дневнике 1857 года Толстой записал: «Жемчужников, есть сила выражения, искра мала, пьет из других»1. Трудно сказать, какие именно произведения поэта читал Толстой, впоследствии совсем иначе оценивший творчество своего друга. Возможно, что в поле его зрения попала ранняя комедия в стихах «Сумасшедший» (1852), в которой ощущалось влияние и Лермонтова, и Грибоедова…

Вплоть до отъезда в 1863 году за границу Жемчужников живет то в Калуге, то в Москве. Этот период его жизни освящен не только дружбой с близкими по духу людьми, но и семейным счастьем. Его жена Елизавета Дьякова происходила из семьи, связанной дружескими узами с Л.Н. Толстым, к которому поэт до конца дней своих испытывал глубокое уважение, первым точно определив его творческий гений как зеркало, в котором «отразился мир с подробностями весь». Но не минует Жемчужниковых и горечь утраты, умирает их маленький сын. За границей Алексею Михайловичу будет суждено пережить болезнь и смерть горячо любимой жены (1875).

Жемчужников живет в Германии, Швейцарии, Италии, Франции. Старается быть вблизи курортов. Иногда наезжает в Россию, тоска по которой отчетлива в его стихах и письмах того времени. В 1870 году он пишет Н.А. Некрасову: «Я живу и умственно и сердечно в русской литературе; а пребывание мое за границей, которое хотя и имеет свою хорошую сторону и свои выгоды по образу жизни, который я здесь веду, лишает меня возможности говорить и рассуждать о том предмете, который составляет такой существенный элемент моей жизни»2. Впрочем, поэт,
_______
1 Толстой Л.Н. О литературе. — М., 1955. — С. 40.
2 Лит. наследство: Н.А. Некрасов. — Т. 51—52, — М., 1949. — С. 284.

как всегда, чересчур строг к себе. Такие его стихотворения, как «Современные песни», напечатанные Некрасовым в IV томе «Отечественных записок» за 1870 год, свидетельствуют о глубоком знании и чувствовании происходящего в России. Он выписывал различные русские газеты и журналы, получал письма от родных и друзей, в том числе от Некрасова и Салтыкова-Щедрина. В одном из писем великий сатирик писал из России своему собрату по перу: «Всякая возможность издавать журнал сколько-нибудь свежий исчезает в виду неизреченного холопства остальной прессы»1.

Знание ситуации в России, конечно, не могло не удерживать Жемчужникова от возвращения домой уже после смерти жены. Однако в 1884 году он возвращается. Год был не из лучших: только что закрыли «Отечественные записки», обрушились новые репрессии на народовольцев. Тяжелая общественная ситуация вызывала у него горячее чувство протеста. Именно с этого времени начинается активный период в творчестве Жемчужникова. Наиболее плодотворный и яркий. Ему предстояло прожить еще почти четверть века, и все эти годы он пишет стихи, которые наконец приносят ему широкую известность.

Именно в 80—90-е годы талант Жемчужникова развернулся с особенной силой. Он не только много пишет и печатается в периодике, но и собирает стихи в книги, чего раньше не делал. До этого времени поэт как бы нарочно был «вне игры», ждал своего часа. И час пробил «в года глухие», по словам А. Блока. В это самое время Жемчужников, как писал известный поэт-народник П. Якубович, и «возвысил свой голос», заставив вспомнить о лучших традициях демократической поэзии, связанных прежде всего с именем уже ушедшего Некрасова. Сам Алексей Михайлович писал в опубликованном в 1892 году «Автобиографическом очерке»: «В 1884 году я вернулся в Россию, и все последние года мне писалось более, чем когда-нибудь в моей жизни. Мне казалось — и продолжает казаться до сих пор, — что у меня есть что сказать, и мне хочется высказываться»2. Поэт был, как всегда, точен в самооценках.
_______
1 Лит. наследство: Щедрин. — Т. 13—14. — Кн. 2. — М., 1934. — С. 297.
2 Жемчужников А.М. Избранные произведения. — С. 65.

В это время Жемчужников активно участвует в литературно-общественной жизни. Он сближается со многими литераторами того времени, например, с крупным философом и поэтом Владимиром Соловьевым. В нем Жемчужников увидел родственного по духу поэта. Они во многом сходно относились к некоторым фигурам официальной России. Соловьев, как и Жемчужников, придавал значение таким стихотворным жанрам, как пародия, эпиграмма. Некоторые их стихи перекликаются по темам и критическому наполнению. Например, цикл эпитафий Жемчужникова и «Эпитафия К.П. Победоносцеву» Вл. Соловьева:

На разных поприщах прославился он много:
Как евнух он невинностью сиял,
Как пиетист позорил имя бога
И как юрист старушку обокрал.

Эпитафия была в ходу при жизни Победоносцева (он умер в 1902 г.). Вл. Соловьев определял человека «как существо смеющееся»1. Культура смеха очень многое значила и в творчестве Жемчужникова.

Маститый поэт следит за деятельностью молодых литераторов. По его докладу Академия наук присуждает одаренному поэту К. Льдову2 почетный отзыв имени А.С. Пушкина. Он письменно и устно подбадривает молодого И. Бунина, помогает ему печататься. В 1893 году Жемчужников пишет 23-летнему Бунину: «Пишите не как-нибудь, а хорошо. Это для Вас вполне возможно, я в этом убежден. Я нахожусь в близких отношениях с двумя редакциями: «Вестника Европы» и «Недели». Если Вы пересмотрите и исправите Ваши весенние стихотворения… то я могу их предложить той редакции, которую Вы укажете. Думаю, что могу их предложить также «Северному вестнику» и «Русской мысли». Скажите мне Ваши условия: какой Вы желаете гонорар…»3
_______
1 См.: Лосев А.Ф. Вл. Соловьев. — М., 1983. — С. 30.
2 Константин Льдов (Витольд-Константин Николаевич Розенблюм, 1862 — после 1935) — русский писатель, переводчик. Автор стихотворных сборников «Стихотворения» (1890), «Памяти Лермонтова» (1891), «Лирические стихотворения» (1897), «Отзвуки души» (1899), нескольких романов.
3 Цит. по: Рабкина Н. Утром у меня был Бунин // Лит. Россия — 1977. — 18 февр. — С. 10.

В 1900 году литературная общественность Москвы довольно широко отметила 50-летие литературной деятельности Жемчужникова. На юбилейном вечере историк литературы А.Н. Веселовский зачитал поздравительную телеграмму Л.Н. Толстого: «Очень радуюсь случаю напомнить тебе о себе сердечным поздравлением с твоей твердой и благородной пятидесятилетней деятельностью. Поздравляю себя с тоже почти пятидесятилетней с тобой дружбой, которая никогда ничем не нарушалась»1. Вл. Соловьев прислал свои пожелания «многих лет бодрой старости», «не изменять той душевной и телесной бодрости, к которой Вы несомненно имеете редкую способность»2.

У каждого поэта своя «программа», которую он должен исполнить на земле. Таланту Жемчужникова было как бы предначертано долгое созревание и развертывание в полную силу именно в последнее двадцатипятилетие его большой жизни.

После возвращения на родину поэт подолгу живет в провинции — кочует по многочисленным родственникам: Витебская, Орловская, Рязанская губернии. В последний годы, наезжая в Москву, в основном живет то в Тамбове, то в Тамбовской губернии, в имении М.А. Баратынского — мужа старшей своей дочери Ольги. Михаил Андреевич приходился родственником знаменитому поэту Евгению Абрамовичу Баратынском). Здесь, в окружении родных, он находил покой, необходимый в преклонные лета. Умер поэт в Тамбове в 1908 году.

А.М. Жемчужников явил собою редкий пример творческого поэтического долголетия.

Начинал он с чистого любительства, в котором подражательность соединялась с озорством, чем были созданные названной выше группой молодых людей первые сочинения Козьмы Пруткова. Стихосложение на досуге всегда было широко распространено в России. Не было недо-
_______
1 Русская мысль. — 1913. — № 1. — С. 129.
2 Там же. — С. 130—131.

статка и в острословах, обладавших умением оперить остроту рифмой. Подобные стихи имели хождение в обществе, а иные и печатались. Исследователи уже отмечали, что непосредственным предшественником авторов сочинений Козьмы был Иван Мятлев. «…Больше других обязан был Мятлеву Козьма Прутков, вымышленный поэт и чиновник, одним из духовных предков которого была тамбовская помещица госпожа Курдюкова», — писал Н.А. Коварский1.

Строки из «Сенсаций я замечаний госпожи Курдюковой…» и другие шутливые стихи И.П. Мятлева в пору вступления Жемчужникова в литературу были у многих еще на памяти, поэтому Козьма был принят как знакомец. Но если «замечания» Акулины Курдюковой — «рюс из города Тамбова» — интересны сейчас лишь исторически и как достаточно редкий пример макаронической поэзии, в которой смешиваются слова и формы разных языков, то многие сочинения Козьмы и поныне звучат вполне современно. Авторы этих сочинений не замкнулись на узкосветской и литературной тематике. Им удалось создать мощный образ-пародию на обыденно-казенное мышление и чувствование. Причем молодые литераторы тонко уловили присущий народу вкус к особого рода «романтике», которая по-русски лучше всего определяется как завиральность. В таком духе, например, построен «Проект: о введении единомыслия в России», сочиненный от имени Козьмы Владимиром Жемчужниковым. В «Проекте» безусловно сказалось отношение всех авторов Козьмы к личности Аракчеева, военные поселения которого были не только ужасны сами по себе, но и стали как бы реализовавшейся метафорой идиотизма бюрократии. Прямое подтверждение нашему толкованию «Проекта» мы находим в позднем стихотворении самого Алексея Жемчужникова «Новая вариация на старую тему», написанном в 1892 году, где вновь возникает «казенный нигилист, свирепый Аракчеев». Текст прутковского «проекта» прямо перекликается с такими строками из «Новой вариации»:
_______
1 Коварский Н. Поэзия И.П. Мятлева // Мятлев И.П. Стихотворения: Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже. — Л.. 1969. — С. 48.

Желанье выразил раз деспот в старину.
Чтоб голову имел народ его одну;
Желанье странное пришло к нему недаром:
Он обезглавил бы его одним ударом.

В начале же 50-х годов Алексей Жемчужников, по определению А.Н. Веселовского, чувствовал себя, как и многие его современники, «лишним человеком». В его лирике это ощущается довольно сильно. Энергия молодого таланта не находила применения, и уход в сочинительство ерных стихов, пародий и т. п. был вполне сознательным поиском возможности все-таки выразить свое отношение к действительности. Кроме того, сочинения от имени Козьмы Пруткова были и школой стихотворного мастерства. Поэт осваивает мастерство не только приятием, во и отрицанием, в частности пародированием. Вспомним, что и Некрасов начинал с пародирования1. Подчеркивая штампы чужой манеры, поэт работает над собственным стилем.

В стихотворении «Раздумье» (1904) Жемчужников писал:

Как мне для мысли облик нужен,
Так мысль под формой мне нужна…

Такое понимание поэзии сложилось у него, по-видимому, не без влияния Батенькова, который разделял поэзию на «безотчетную» и поэзию для «правления», то есть «гражданственную, призванную вмешиваться в государственные дела, дела правления». Второй поэзии, по мнению Батенькова, «нужны однозначные слова»2.

В объемистой статье, посвященной 50-летию литературной деятельности Жемчужникова, не случайно напечатанной в журнале «Вестник воспитания», И. Бунин писал: «Я не коснулся… его произведений… с чисто эстетической точки зрения, ибо полагаю, что главная их сила
1 Это прекрасно показал Ю.Н. Тынянов в своей статье «Стиховые формы Некрасова».
2 Цит. по: Илюшин А. Поэзия декабриста Г.С. Батенькова. — М., 1978. — С. 73—74.

заключается в их моральном и общественном духе. Жемчужников и сам всю жизнь преследовал именно эти цели. Он всю жизнь был «рыцарем духа», стремился к истине и свету»1.

Эта мысль И. Бунина нуждается в уточнении. Какой бы силы ни был общественный дух поэта, чтобы достигнуть своей цели, то есть воздействия, он должен получить «облик», причем наилучший, иначе этот общественный дух вызовет к себе недоверие. Батеньков не случайно относил «поэзию для «правления» к высшему красноречию. А Валерий Брюсов в 1908 году писал о Жемчужникове: «Старый поэт не довольствовался одной «мыслью», но внимательно искал для нее такого облика, в котором она была бы всего выразительнее; он любил не только «идеи», но и «слова»2.

Стихотворения Жемчужникова рождены не умозрительностью, а поэтической идеей, которая буквально «выталкивается» наружу виртуозной формой, останавливает, заставляет задуматься. Традиционный стих, благодаря наличию в нем непредусмотренных пауз, синкоп, на глазах преображается в животекущую речь.

Но я себе предоставляю право
Бродить везде: налево и направо;
Стоять, идти назад, бежать вперед…
Системе той я следую в поэме,
Чтоб вовсе никакой не следовать системе.

Так писал Жемчужников еще в 1855 году во вступлении к незавершенной поэме «Мой знакомый». И остался верен этому «праву» до конца. Поэтическая идея явно преобладает у него над темой. Тема не ведет стих, она в нем воплощается.

Бесспорно также, что Жемчужников профессионально относился к поэзии. Его стихи беспокоят, будоражат общественное чувство потому, что высказанные в них идеи выражены выверенным словом, искусно
_______
1 Бунин И. Поэт-гуманист // Вестник воспитания. — 1900. — № 3. — С. 93.
2 Цит. по: Брюсов В. Ремесло поэта. — М., 1981. — С. 309.

воплотившим авторскую интонацию, за которой стоит убежденность в своей правоте. Интонация, кстати, способна оживлять слова, которые по прошествии лет, под влиянием самых разных причин, теряют свой былой блеск. Мы сейчас читаем строки:

Законность, правосудье, честь
И вольности святое пламя…
Ведь кто несет такое знамя,
Тот обречен и крест свой несть…—

и они нас воодушевляют. А ведь эти строки взяты из стихотворения, написанного в 1885 году («Когда вступаешь в те года…»), между тем как многие стихи, написанные на ту же тему сегодня, оставляют нас равнодушными. Значит, дело в мастерстве, как раз в эстетике.

Чеканность, строгость первой строки переходит в полетность второй, а последняя строка, утяжеленная стыком согласных, инверсией, несколько архаичной формой глагола «несть», буквально передает тяжесть креста. Женские, взметнувшиеся рифмы окольцованы приземляющими мужскими… А на первый взгляд все так просто, так бесхитростно. На самом же деле все выверено настолько, что не допускает никаких двусмысленных толкований.

Мастерство в гражданских стихах Жемчужникова смыкается с высоким нравственным чувством. Для него «честь» и «порядочность» не условные обозначения, а полнокровные, выстраданные категории духовной жизни. Когда он обращается к толпе «людей с образованьем»:

Пустая, темная толпа!
За козни злобные обмана,
За убыль смелой правоты,
За мрак ума в ответе — ты,
А не фигляры балагана…—

(«Комедия ретроградных публицистов и толпа», 1894), то помимо желания немедленно, сейчас защитить все, что честно, им движет желание дать урок личного поведения.

Какой безвкусия избыток!
Какой в смышлености изъян!
Она не видит белых ниток
И грубый чествует обман…—

восклицает с негодованием и сожалением поэт, характеризуя «образованную» толпу. Какая уж тут исключительность, когда речь идет об отсутствии вкуса и смышлености, то есть попросту об умении размышлять! Но дело в том, что эти изъяны не так безобидны, и при определенных условиях они ведут к перевернутости нравственных критериев. Немудрено, что при такой перевернутости

Шут носит званье гражданина,
А гражданин слывет шутом.

Поэт говорит об азбуке человеческого поведения, о том, что эта азбука далеко не всеми усваивается, и с горечью — о духовном рабстве, холопстве, процветающих в обществе.

Невежеством толпы мы хлещем через край;
Да и повыше-то чуть брезжит свет науки;
А в сферах нравственных хоть снова начинай
С аза и с буки!
(«Националисту», 1903)

Отточенность гражданственных и нравственных формул придает многим злободневным стихотворениям поэта то звучание, которое мы и сегодня можем оценить как современное.

Еще в 1857 году поэт написал стихотворение «Почему?», где были и такие строки:

Умом уж не один разоблачен кумир;
Но мысль трудиться не устала,
И рвется из оков обмана пленный мир,
Прося у жизни идеала…
Но почему ж досель и сердцу, и уму
Так оскорбительно, так тесно?
Так много льется слез и крови? Почему
Так все запугано, что честно?

Жемчужников в своих гражданских стихах добровольно взял на себя ответственность за восстановление в правах таких понятий, как справедливость, честь, совесть, достоинство, сострадание.

Гражданские стихи Жемчужникова до отъезда его за границу были связаны с теми спорами в обществе, которые велись накануне и в период крестьянской реформы 1861 года. Позиция Жемчужникова была однозначной — он выступал за отмену крепостного права и даже напечатал в этот период две статьи в поддержку реформы (см. примечания к настоящему изданию). Противников реформы он прямо называл «живыми мертвецами» («Сказка о живых мертвецах», 1858). Хотя за Жемчужниковым уже закрепилось в нашем литературоведении определение «либерал», такие стихотворения, как «Заколдованный месяц», «Сословные речи» (1865) и многие поздние дают возможность существенно скорректировать это определение. Его возмущение против сословных притязаний помещичьего класса выходило за рамки либерализма. Остается лишь сожалеть, что голос Жемчужникова и тех, кто разделял подобные взгляды, тонул в то время в хоре голосов противоположных либо совсем не был услышан. Так, написанное в 1859 году стихотворение «Заколдованный месяц» появилось в печати лишь десять лет спустя.

Во второй половине 60-х годов и особенно в 70-е годы Жемчужников выступает со стихами по различным общественно-политическим поводам. Он откликается на процесс по делу революционера Каракозова («Забудь их шумное волненье…», 1866), его заботит судьба тех, кто сослан в каторжные работы — это и каракозовцы, и Н.Г. Чернышевский, и Н.В. Шелгунов («Современному гражданину», 1870). Определяя это время как время «нравственного хаоса» («О, скоро ль минет это время…», 1870), он считает организаторами этого хаоса реакционную прессу, «литераторов-гасильников» (так выразительно названо одно из стихотворений). Основное внимание своего остросатирического, бичующего слова Жемчужников сосредоточивает на газете «Московские ведомости» и ее редакторе М. Каткове. «Московские ведомости» особенно усердствовали в травле молодежи, демократов и либералов, ложно обвиняя «тех, кто в мыслях и на деле Честней и чище были нас» в антипатриотизме. В стихах Жемчужникова Катков предстает «газетным Аракчеевым», «кентавром», грубо попирающим этические законы, право человека на сочувствие ближнему, на свободу убеждений. Подробно рассматривается его деятельность в поэме «Пророк и я» (1868), где мы снова встречаем отсыл к прутковскому «проекту»:

Его заботил непрестанно
Патриотический вопрос:
Как цели нам достичь желанной,
Чтоб в нашей родине пространной
Единомыслие ввелось?
Чтоб дряни, вечно недовольной,
Не слышен ропот был у нас
И юность, мыслящая вольно,
Чтоб на Руси перевелась?

В 80—90-е годы и начале века XX Жемчужников продолжает выступать против духовных наследников Каткова, реакционеров, черносотенцев, по-прежнему пытающихся наложить запрет на мысль. О Мысли, о ее неутомимом труде в поиске истины, о ее страданиях под гнетом сменяющих друг друга временщиков от правительства и от литературы поэт пишет до конца своих дней. Во время голода, разразившегося в неурожайном 1891 году, Жемчужников пишет стихотворение «Всем хлеба!», в котором не забывает сказать о «хлебе умственном», о «духовном питаньи». Он доказывает, что беды страны не только в нищете материальной. Нищета духовная представлялась ему бедствием никак не меньшим:

О, никогда и никому,
Кто льстит вам, братья, вы не верьте!
Без пищи умственной — уму
Грозит беда голодной смерти.

Поэт полагал, что мысль поможет разбудить в человеке «дух достоинства», ощущение «гражданской чести». Жемчужников писал в «Завещании» (1897), одном из сильнейших стихотворений русской гражданской поэзии:

О, как живуча в нас и как сильна та ложь,
Что дух достоинства есть будто дух крамольный!
Она — наш древний грех и вольный и невольный;
Она — народный грех от черни до вельмож.

Реально оценивая свои силы, называя себя «знаменоносцем поневоле», он заканчивает «Завещание» прямым призывом:

Приди, я жду тебя, певец гражданской чести!
Ты нужен в наши времена.

В эти годы поэт часто обращается к «высокому строю эпохи прошлой», когда были живы Некрасов, Салтыков-Щедрин. Памяти великого сатирика он посвятил стихотворение «Забытые слова» (1889):

Слова священные, слова времен былых,
Когда они еще знакомо нам звучали…
Увы! Зачем же, полн гражданственной печали,
Пред смертью не успел ты нам напомнить их?
Те лучшие слова, так людям дорогие,
В ком сердце чувствует, чья мыслит голова:
Отчизна, совесть, честь и многие другие
Забытые слова.

Жемчужников высоко ценил творчество и гражданскую позицию этих великих писателей, их связывало взаимопонимание. И Некрасов, и Салтыков-Щедрин считались с независимым мнением Жемчужникова. В одном из писем Некрасов спрашивал у поэта, продолжать ли ему «Кому на Руси жить хорошо», когда были напечатаны первые главы поэмы. Жемчужников безоговорочно признал удачей роман Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы». В свою очередь, и Некрасов, и Салтыков-Щедрин активно печатали его стихи в «Отечественных записках», а Некрасов еще в 1869 году предлагал Жемчужникову помощь в издании его стихов отдельной книгой. Со смертью Некрасова, а затем и Салтыкова-Щедрина закончился целый этап в русской литературе. Жемчужников остался едва ли не единственным представителем этого литературного направления, он не мог не сознавать своей особой миссии.

Вместе с тем в его стихотворениях последних лет наряду с бодрыми, наступательными нотами слышатся ноты тихой грусти и скорби. Удивительно по скорбной тональности стихотворение «Погибшая нива» (1900). Как и у Некрасова в «Несжатой полосе», «грустные думы наводит» рожь, побитая утренним морозом. Но если Некрасов в своем щемящем стихотворении рассказывает о тяжкой доле земледельца, то у Жемчужникова вид колосьев, убитых морозом и все же стоящих горделиво, вызывает другие ассоциации:

И мне представилась тогда
Умов и душ людская нива,
Когда над ней стряслась беда.
Она, как эта, — молчалива…
Ей громко воля не дана
Свои оплакивать утраты…
Высоко в эти времена
Пустые головы подъяты.

Такова концовка стихотворения, заставляющая невольно вернуться к двум начальным строкам:

Пред нами красовалась низа…
Какая странная краса!

И описательность их моментально исчезает, и уже строка: «Какая странная краса!» — выражает не только удивление, но и горечь несбывшихся надежд.

Несмотря на то что Жемчужников сознательно строил свои стихотворения последовательно, по принципу развития тезиса, природа таланта уводила его от слишком спрямленных истолкований, обогащала его музу интонациями, оттенками, сложными подтекстами.

Скорбные мотивы, присущие позднему периоду творчества, не заглушали присущей поэту иронии. В последние годы ироническое и скорбное все чаще соединялось, образуя новое качество, как в стихотворении «О жизни» (1896), где в размышления о часе, когда придется лечь «под гробовую крышу», неожиданно врывается:

Ни глупости уж больше не услышу,
Ни подлости в газете не прочту, —

как бы удовлетворение с оттенком иронии, — и тут же все-таки сожаление, но все с тем же оттенком:

Меж тем как я всю жизнь имел наклонность
Входить участливо в родную обыденность.

Участие, как мы видели, было очень активным. Но это вовсе не значило, что поэт не уставал от борьбы с «современностию пошлой», как он сам писал в стихотворении «Так прочен в сердце и в мозгу…» (1898). И тогда на помощь приходила исцеляющая природа. Тема родной природы, исполненная драматизма и жажды гармонии, нарастает в его «Прощальных песнях», изданных посмертно. Но «звуки природы» отчетливы и в ранних его стихах. В стихотворении 1855 года «Уже давно иду я, утомленный…» он пишет:

Вперед, вперед! За степью безотрадной
Зеленый сад, я знаю, ждет меня;
Там я в тени, душистой и прохладной,
Найду приют от пламенного дня;

Там жизнию я наслаждаться буду,
Беседуя с природою живой;
И отдохну, и навсегда забуду
Тоску пути, лежащего за мной…

Конечно, в этом стихотворении, написанном в пору нелюбимой службы, есть известная доля аллегоризма и дань романтической традиции. Можно бы упрекнуть автора и слишком прямолинейными противопоставлениями: степь «безотрадная» — сад «зеленый», день «пламенный» — тень «душистая и прохладная». Но здесь уже прорывается то, что станет определяющим в последней трети жизни поэта,— стремление к диалогу с природой. В стихотворении того же года «Я музыку страстно люблю, но порою…» Жемчужников пытается соединить две природы — живую и искусственную, созданную талантом «вдохновенного маэстро», предлагая все же «заменить» музыкальные инструменты «звуками природы».

Двумя годами позже в стихотворении «Последняя пристань» он предсказывает свою кончину «ото всех вдали, В тишине глубокой». Уже в начале пути поэт ощущал свою кровную связь с природой, пытался проникнуть в ее душу, понять язык ее явлений.

У Жемчужникова, с его рационалистическим подходом к миру, уход в природу был глубоко осознанный. В поздний период творчества его философия природы наиболее отчетливо выразилась в «Послании к старикам о природе» (1901). Неизменную вечную красоту природы он противопоставляет «измельчавшему современнику»:

И я предпочитаю дуб
Времен теперешних герою.
Он — дерево, но он не глуп;
В нем сердцевина под корою.

Алексей Михайлович, как в ранних стихах, идет на прямое противопоставление, но в данном случае контраст резче и достигается иными средствами. Жемчужников и здесь не оставляет свойственной ему иронии, прибегает даже к басенному слогу. Но в отличие от басни пересказать сюжеты его стихотворений невозможно, не потеряв при этом всей остроты мыслящего чувства поэта. В «Послании… о природе» стихи заостряют в нас то, что мы и сами ощущаем на бытовом уровне:

Прожить бы мне остаток дней
Подальше от таких людей!
Они в родимом пейзаже
Как будто близки чересчур.
О, если б он был вовсе даже
Без человеческих фигур!
Без них приятнее в отчизне,
К тому ж, толпясь пред сценой жизни,
Все тот же видим мы сумбур.
Ведь мы скучали бы, не так ли,
Когда бы в оперном спектакле
Нам распевали каждый день
Средь живописных декораций,
Но монотонно, без варьяций
Одну и ту же дребедень?

Особое изящество стиху придают, как это ни парадоксально, разговорные обороты, возвышенные в степень риторических: «О, если б он был вовсе даже…», «Ведь мы скучали бы, не так ли…» Большая роль здесь отводится сослагательному наклонению, всем этим «бы», «б», «если». Особый — полуиронический-полувозвышенный характер придают архаичные уже в конце XIX века формы «пейзаже», «варьяций». Наконец, это изящное и гневное стихотворение завершается просторечным и однозначным словом «дребедень», которое вступает в резкий контраст с «живописными декорациями» и «варьяциями», усиливая таким образом авторскую мысль.

Дар понимания и чувствования природы Жемчужников ценил и в других поэтах. Пожалуй, во всей литературе об А. Фете не найдется более точных слов, чем вот эти слова Жемчужникова:

Он пел, как в сумраке ночей
Поет влюбленный соловей.
Он гимны пел родной природе;
Он изливал всю душу ей
В строках рифмованных мелодий.
Он в мире грезы и мечты,
Любя игру лучей и тени,
Подметил беглые черты
Неуловимых ощущений,
Невоплотимой красоты…
(«Памяти Шеншина-Фета», 1892)

Стих самого Жемчужникова был другим, в нем главенствовало, как уже говорилось, рациональное, но по этим строкам видно, что он высоко ценил интуитивное начало в творчестве.

Мы знаем в русской поэзии XIX века многочисленные примеры воспевания природы, олицетворений ее, скрытых или явных параллелей с миром человека. Есть такие примеры и у Жемчужникова. Явления природы объединялись под пером поэта с явлениями человеческого духа, как в уже упоминавшемся стихотворении «Я музыку страстно люблю, но порою…» или в одном стихотворении цикла «Сельские впечатления и картинки» (1890), где в непогодливый октябрьский вечер врывается «мелодия Шопенова ноктурна». Во многих стихотворениях о природе Жемчужникову удается передать удивительное смирение человека перед величием земли и неба. Этого смирения так не хватает нам и сейчас, после стольких уроков, преподнесенных самим себе. Но главным для поэта было подчеркнуть драматизм несовпадения человека и природы. Несовпадения, происходящего от бездуховности человека, несовершенства общественного устройства.

Это было его предупреждением начавшемуся веку. Чуть позже Велимир Хлебников начнет мучительные поиски как раз совпадения, пытаясь самим образом жизни приблизиться к природе. Николай Заболоцкий станет писать от имени «братьев наших меньших», стараясь отыскать в них мыслящую душу. Творчество лучших поэтов XX века будет отмечено поисками таких вариантов, когда пейзаж был бы «приятен» и с «человеческими фигурами».

Алексей Жемчужников уходил, направляя в будущее неразрешенные вопросы своего века.

***
Жизненный и творческий путь Алексея Михайловича Жемчужникова отличался редкостной цельностью. Его взгляды за долгую жизнь не претерпели изменений, они только углублялись. Он остался верен традиционным стихотворным формам, над совершенствованием которых трудился с завидным упорством, соединяя в стихе красоту отвлеченного, возвышенный слог и конкретность разговора.

На фотографиях последних лет жизни Жемчужникова мы видим подчеркнуто аккуратно и даже франтовато одетого пожилого человека с глубоким взглядом умных глаз. И в жизни, и в поэзии Жемчужников создает эстетику старости. В стихотворных заметках «О жизни» (1896) он написал:

Мне умирать не хочется, когда
Еще я бодр и не лишили годы
Меня ни пыла чувств, ни умственной свободы.

А в стихотворении «Старая ракита» (1898), описывая одинокое дерево, ожидающее «последнего срока», он подчеркивал:

А порой из нее крик идет по земле,
Всю окрестность от сна пробуждая;
Словно сердце в груди, в ее старом дупле
Громко бодрствует птица седая.

Надежда, что «может быть, этот крик, в тишине, по ночам, Поздних путников за душу тронет», остается с поэтом до конца. Неподатливый к внушеньям «усыпляющего зла», «неизбалованный поэт», Жемчужников писал в стихотворении, названном «Себе» (1893):

В родной семье певцов почтен не будешь ты
Ни шумной славою, ни славой долговечной;
Но ты оставишь след возвышенной мечты,
И скорби искренней, и думы человечной.

Может быть, это мудрое понимание предназначения диктовало поэту на склоне лет стихи, в которых ярко выразилась мысль о неокончательности жизни, о ее закольцованности и вместе с тем проективности:

Уж было так давно начало,
Что для конца пришла пора…
Мгновений больше миновало,
Чем листьев осень бы умчала,
Бушуя до ночи с утра.
И вот в игре лучей и тени
Теперь мелькает пред умом
Черед отрад и огорчений —
Вея эта цепь живых мгновений
Между началом и концом.
(«Уж было так давно начало…», 1901)

Эти две взаимно отражающиеся строфы (где я подчеркнул ключевые слова) и есть все стихотворение, в котором уместилась жизнь с ее отрадами и огорчениями живых мгновений. Стихотворение потрясает неожиданным открытием, что все это — правда. После такого открытия, кажется, невозможно уже жить. Но все дело в том, что отказ от жизни был бы в вопиющем противоречии с духом гармонии, которым тоже пронизано стихотворение. В жизни нет противоречия, а есть величайший парадокс бытия, который вновь и вновь будет волновать поэтов.

После смерти Алексея Михайловича родные нашли в его тамбовской квартире на рабочем столе рукопись небольшого произведения, которое называлось «Итоги» и осталось незавершенным. Поэт с беспощадностью к себе, обычно не свойственной преклонным годам («С прибавкой лишь трех лет — мне было б девяносто!»), пишет:

Людской живучести я редкий образец,
Но мне попреков нет: «Пора бы наконец!»
Напротив: снисходя к моим преклонным летам,
Маститым чествуют меня давно поэтом.
А между тем ведь я, почти Мафусаил,
Того, что сделать мог, живя, не совершил…

Это произведение воспринимается тем более остро, что итоги-то поэт все-таки не подвел. Его поэтическая судьба кончается многоточием, самым сильным и точным знаком проекции.

Жемчужников называл себя «поклонником знанья и свободы». Строка из прошлого, до которой надо тянуться.

СЕРГЕЙ БИРЮКОВ

 

СОДЕРЖАНИЕ

Сергей Бирюков. Алексей Михайлович Жемчужников (1821—1908).

СТИХОТВОРЕНИЯ

Притча о сеятеле и семенах
Верста на старой дороге
«Уже давно иду я, утомленный…»
Другу
«Я музыку страстно люблю, но порою…»
Примирение
Дорожная встреча
«По-русски говорите, ради бога!..»
Септуор Бетховена
Ночное свидание
Мыслителю
Причина разногласия
Воспоминание в деревне о Петербурге
З и м н и е к а р т и н к и
1. Первый снег
2. Еще воспоминание о Петербурге
3. Зимняя прогулка в деревне
4. Зимний вечер в деревне
Последняя пристань
«Я музыкальным чувством обладаю…»
Освобожденный скворец
Соглядатай
Почему?
«Когда очнусь душою праздной…»
«Мы долго лежали повергнуты в прах…»
«Восторгом святым пламенея…»
Сказка о живых мертвецах
Раскаяние
Тяжелое признание
«Когда, еще живя средь новых поколений…»
Заколдованный месяц
Сословные речи
«Забудь их шумное волненье…»
«О, скоро ль минет это время…»
«Эпохи знамение в том…»
Кентавр
Современному гражданину
Старик
Литераторы-гасильники
В альбом современных портретов
Эпитафии
Думы оптимиста
В Европе
Осенние журавли
«Гляжу ль на детей и грущу…»
«Если б ты видеть могла мое горе…»
«Чувств и дум несметный рой…»
Совет самому себе
Привет весны
Знакомая картина
Полевые цветы
«Что за прелесть сегодня погода!..»
Л.М. Жемчужникову
Осенью в швейцарской деревне
Земля
Снег
Зимнее чувство
«О, жизнь! Я вновь ее люблю…»
Памятник Пушкину
«Весны развертывались силы…»
Заметки
«Ранней осени подарок…»
«Лишь вступит жизнь в такую пору…»
Отголосок пятнадцатой прелюдии Шопена
В.М. Жемчужникову
На родине
На железной дороге
«Когда вступаешь в те года…»
С е л ь с к и е в п е ч а т л е н и я и к а р т и н к и (Серия первая)
1. В вагоне за Москвою
2. Ракиты на большой дороге
3. Прогулка по большой дороге
4. Отдых при дороге
5. Бешеная собака
6. Темень
7. Осенний дождь в деревне
8. По поводу дождя и снега
9. Зима идет
10. Отъезд из деревни
«Как будто всё всем надоело…»
Весенняя песнь
Столковались
Превращения
«Сняла с меня судьба, в жестокий этот век…»
Моей музе
«Духа не угашайте»
«Они как звезды в мутной мгле…»
Забытые слова
Песни об уединении
С е л ь с к и е в п е ч а т л е н и я и к а р т и н к и (Серия вторая)
Летом
1. Вечерняя заря
2. Как шумят мои липы
Осенью
1. «Так полночь темная тепла…»
2. «Душа то грустию томима…»
3. Вечерняя прогулка в октябре
Зимою
1. Первый снег
2. Красивая смерть
3. Обыкновенный случай
4. Одиночество
Весною
«На той же я сижу скамейке…»
«Мне за «гражданскую» тоску…»
Современные заметки
Прелюдия к прощальным песням
«Не спеша меняйтеся, картины…»
Всем хлеба!
Новая вариация на старую тему
«Погода сделала затворником меня…»
Весна
Конь Калигулы
Памяти Шеншина-Фета
Себе
Голоса
«Неизбалованный поэт…»
Радостные куплеты
Пауза
С гор потоки
«Уж замолкают соловьи…»
Письмо к юноше о ничтожности
Пятно
Мой отзыв о почетном отзыве академии, мне ею присужденном за мои стихотворения
Глухая ночь
Комедия ретроградных публицистов и толпа
Летний зной
«Скерцо» на гражданские мотивы
«Когда душа, расправив крылья…»
Дума
Семьдесят пять лет
О жизни
Лесок при усадьбе
1. Встреча
2. Грачи
3. Конец лета
4. Осеннее ненастье
«Сидючи дома, я в окна взгляну ли…»
Завещание
Поминки
Старая ракита
«Былые радости! Как ныне…»
«Так прочен в сердце и в мозгу…»
«О, когда б мне было можно…»
За шлагбаумом
Погибшая нива
Еще о старости
При свете вечернем
Липы
Родная природа
«Уж было так давно начало…»
Послание к старикам о природе
Националисту
Не помню
Возвращение холодов
Раздумье
В наши дни
Льву Николаевичу Толстому
Итоги

ПОЭМЫ

Сны
Пророк и я
Неосновательная прогулка

ИЗ КОЗЬМЫ ПРУТКОВА

Цапля и беговые дрожки
Стан и голос
Червяк и попадья
Честолюбие
Желание быть испанцем
Древней греческой старухе
Осада Памбы
Доблестные студиозусы
Помещик и садовник
Помещик и трава
Блестки во тьме
Перед морем житейским
Посмертное произведение Козьмы Пруткова

Примечания