Владимир Руделёв. Коллекция пространств и др.

Город на Цне. – 2009. – 29 июля. – с. 11.

КОЛЛЕКЦИЯ ПРОСТРАНСТВ
Владимиру Флейшеру

Кто затащил меня в безмозглый век,
украв у Вечности измятый стольник?..
За столиком ни друга нет, ни Сольвейг.
Лишь он – лукавый Недочеловек!
Он льёт мне в душу грязный самогон,
раз кончились и «Каберне» и «Рислинг».
Как он легко мои читает мысли,
давая чувствам и мечтам разгон!

Вот он над бедной Музою хохмит,
даруя ей отвратнейшие формы
и превращая в низменное порно
бесценных вдохновений лазурит.
Потом, надев бесовские очки,
читает жизнь – подобье клоунады
и сыплет в урну все мои награды:
и звания, и справки, и значки.

Заветная коллекция Пространств
рассыпалась в безликие пробелы:
Смоленск и Ельня, Оренбург и Белый,
София и Рязань – в один сеанс!

Но что-то не учел мой дебошир,
бездарный фокусник,
курносый комик,
коль на столе твой вдохновенный томик…
И спала темень нерушимых ширм.
И снова мы в беретах голубых
идём к неведомым и дивным градам.
И льётся солнце в куполах святых.
И Вечность нам, как Женщина, – награда.

1-10 мая 2004 г.

ПОЭТ И УЧЁНЫЙ

Владимир Георгиевич Руделёв – известный ученый-русист, создатель Тамбовской лингвистической школы, но главным занятием в его жизни была и остается поэзия. Нисколько не уменьшая значения его научных исследований и открытий, заметим, что и для людей, живущих в Тамбове и не только, наших современников и потомков, Владимир Руделёв прежде всего русский поэт. В нашем городе вышли его книги «Лютневая музыка» (1991), «Зима в Тамбове» (1995), «Печальник» (2001) и другие. Сегодня мы предлагаем вниманию читателей изданное и новые стихотворения автора, а этимологическое эссе начнет в нашей газете цикл материалов о творчестве Александра Пушкина, над которыми в настоящее время трудится ученый.

ПЛОТВА

Безликое прозвание – плотва:
нет ни плотина-мужа, ни плотёнка,
плескучего, лучистого ребёнка.
Есть только плоть – кому-то снедь,
жратва.

И ни следа от прадеда, от Карла!
Тот личность важная, персона, князь.
Идёт плотва, роднёю не гордясь,
быть косяком ей в жизни вышла карта.

А щуки-то как рады. Рыбаки
Поют красоты щедрого Голдыма.
С дочуркою от дома и от дыма
уплыл я на излучину реки.

Плотвичку для любимого кота
прошу продать мальчишку-рыболова.
А дочь моя, святая простота,
от жалости сдержать
не может рёва.

И у плотицы – грустные глаза:
представила себя на сковородке.
Мы отплывём подальше. На серёдке
отпустит рыбку дочка-егоза.

И поплывём мы за второй, за третьей.
Давно наш кошелёк и тощ и пуст.
И Кто-то нас с тобой отпустит пусть,
печаль в глазах заплаканных заметив.

Голдым, лето 1982 г.
(обработка 20 мая 2009 г.)

ШМЕЛЬ
В.Е. Плуталову

Распахнут белоснежный сад,
как щедрый Дед на ёлке.
Лишь бабочки не мельтешат,
и не ликуют пчёлки.

Зато в окно, иль в дверь, иль в щель,
как хитрый вор к припасам,
влетел мохнатый тёмный шмель
и оглушил всех басом.

Кричат: «Лови его, дави!»
домашние в испуге
(привыкли строить на крови
чертоги и лачуги)!

И я ловлю его! Давлю?
Нет, усадил в платочек.
Я тварей крохотных люблю,
сам – будто шмель. Чуточек!

Враз из мозгов весь вышел хмель,
и взгляд горит, как факел.
Шмель – он, конечно, только шмель,
а присмотрись – как Ангел!

Лети, крылатый Серафим!
А я – газетку выну.
Пойду, сварю обед своим,
письмо отправлю сыну.

Он, словно шмель, влетел в окно
чужой страны, далёкой.
Талантлив и удачлив, но,
как прежде, одинокий.

Какой же смысл? Какая цель
тогда в святом каленье?
О Боже! Прилетел мой шмель
и сел мне на колени.

Открыл чуть зримые уста
и насекомый грим снял.
И я здоров и весел стал,
как будто помолился.

19 мая 2009 г.